деревьев). Сказание из Верхнего Пфальца гласит, что хольцфралерль (
Holzfralerl) выглядели как ворох закрученной в узел ткани, были мелкими и не имели определенной сущности. Например, жительница Гарца из Вильденманна описывает моховую деву так: одежда на ней полностью сшита изо мха, а прикрывается она ей на манер холстины или шкуры.
Жизнь лешего и жизнь дерева
Жизнь лесных духов связана с жизнью деревьев. Когда человек выворачивает из земли молодой саженец или деревце – перекручивает его ствол до тех пор, пока с него не слезет кора и оно не лопнет – тогда умирает один лесной человечек.
Именно стремление к самосохранению у лесного народца побуждает его при встрече с человеком рассказывать, что «не нужно сдирать кору с деревьев или вырывать плодоносный куст из земли».
Под плодоносным деревом или кустом с древности понимают не фруктовое дерево, а лесное дерево, которое дает урожай желудей (нем. Ecker, готск. akran), то есть дуб или бук.
Запрет срывать кору с дерева действует с незапамятных времен. Более того, за съем коры с деревьев существует много наказаний. Этому есть глубокие и реальные причины, каковые мы и рассмотрим. В народе считается, что у лесных дев длинные желтые волосы. Также напомним, что в поэтическом языке листва деревьев нередко называется волосами или кудрями деревьев.
На основании этого предположим, что лесной народец имманентен деревьям в лесу. Он может выступать в качестве духа их стихии. Тогда другие высказывания и тезисы представляют лесных человечков в качестве свободных духов, которые не привязаны к одной вещи. И это еще больше показывает, что их связь с деревом проявляется только в одной или нескольких характерных чертах и является воспоминанием об их прежней (более глубокой и ранней) связи с деревьями.
Они живут в полых древесных стволах или в накрытых мхами землянках. Их дети спят во мху или в зыбках из древесной коры. Они дарят людям кусочки древесной коры, которые потом превращаются в золото. Также они могут вязать разные вещи из болотного мха, который часто висит плетьми на одном дереве и достигает нескольких метров в длину. Считается, например, что из этого материала они могут шить свою одежду. Для шитья у них есть волшебный бесконечный клубок пряжи, который они могут подарить тем, кто им понравится.
Как нам представляется, другие их действия и поступки также характерны для духов вегетации или для принципа вегетации вообще. Так, например, можно объяснить смысл того ритуала, который был распространен в Верхнем Пфальце при посеве льна: несколько льняных семян относили в ближайшие кусты или лес и оставляли там для хольцфройляйн – лесной девы.
Когда лен всходил, при прополке из остатков его стеблей сплетали маленькую хижину или домик и произносили следующие слова:
Hulzfral! dan is daú Dal!
Gib an Flachs an kräftiuga Flaug,
Nau hob i un du gnaug.
(Хульцфраль! Помоги нам!
Чтобы лен родил, а плуг густо боронил,
Дай и нам, и себе в достатке.)
Также при сборе урожая во Франконском Лесу брали три жмени льна для лесных дев (хольцвайбель) и оставляли их на сжатом поле.
В Нойенхаммере (Верхний Пфальц) во время уборки льна на поле оставляют 5—6 стеблей. Их заплетают в один узел: это нужно для того, чтобы хульцфраль смогла скрыться под ними и таким образом найти убежище.
Лесной дух (хульцфраль) может носить одежду из льняной соломы. Например, рассказывают следующее:
Однажды крестьяне заметили лесного хульцфраля во время сбора урожая. На нем была соломенная одежда, а сам он сидел на пеньке в Вале (Wahle); крестьяне забрали его с собой и отнесли домой. Он говорил на непонятном языке и скулил, пока его не отнесли обратно на то место, где нашли.
Особый пучок льна, который встречается во многих местах (например, в Пльзени и Богемии), принято оставлять на поле: например, в Кюпсе у Кронаха в Верхней Франконии пучок льна заплетают в косичку и торжественно танцуют вокруг нее, при этом молодежь выкрикивает следующее:
Holzfrala, Holzfrala!
Flecht ich dir a Zöpfla
Auf dei nackets Köpfla.
(Хольцфрала, хольцфрала!
Завяжу тебе косичку
Да на лысой головке.)
Панцер (Panzer) из районов Кобурга сообщает о таком варианте этого действа: люди стыдятся и переживают из-за того, что оголяют материнское лоно земли, на которой до того рос лен, поэтому и заплетают такую косичку.
Однако это воззрение не распространяется только на уборку льна. Такие ритуалы встречаются и во время сенокоса, и при сборе пшеницы – лесные девы появляются и в этих случаях.
В Зонненберге при Майнингене (да и вообще в верховьях Майнингена, у Кальмбаха в Верхней Франконии и в других местах), когда подходит отава, на покосном лугу оставляют маленький сноп сена. При этом приговаривают, что этот маленький сноп принадлежит лесной деве или хульцфрель, и его оставляют на счастье.
В Богемском лесу, Верхнем Пфальце и Верхней Франконии нам известен такой обычай: на пахотном поле оставляют несколько зрелых колосьев из общего урожая, из них вяжут сноп для лесной девы (будь то Holzfräulein, Holzfrau или Waldfräulein), и этот сноп остается ее собственностью. Считается, что это действие позволит получить благословение места на следующий год и еще больше заполнить зернохранилища и амбары.
Для этих же целей в Верхней Франконии на каждом плодовом дереве оставляют несколько созревших плодов для древесной женщины. Свидетельства об этом находим у Гутенберга, в Штадтштайнахе (Верхняя Франкония).
В этих обычаях прослеживаются следующие представления:
Подобно тому как одни и те же духи соотносятся и с деревьями, и с кустами и растениями, обитают в них, выходят из них и могут в них возвращаться, отвечающая за жизнь леса сущность проявляется и в жизни пшеничного, льняного поля и на покосных лугах.
Эта сущность (дух вегетации) не только присутствует в них, но и проживает собственную жизнь параллельно им. Поэтому сплетенные льняные стебли становятся крышей над его головой, поэтому выкашивание лугов оголяет его макушку и лоно.
Однако тут же мы сталкиваемся с другой стороной этого представления: этот дух обитает на поляне и защищает силы роста на поле. В связи с этим благочестивое поверье обязывает подготовить для этого духа жилище – соломенную хижину.
Нет необходимости представлять эти образы и мистические параллели во всех подробностях; их существование обусловлено их притягательной неопределенностью.
Духовное воздействие, которое производит природа, народ воспринял и очеловечил в образе живых существ, позаимствовавших отдельные черты у образно воспринятого бытия. Но остальные их черты существуют благодаря творческим силам дополняющей этот образ фантазии.
Однажды представленное существо живет впредь, заняв свое место в мыслимой реальности народных верований. Оно продолжает изменяться в представлениях тех, кто в него верит.
Нас не должно удивлять то воззрение, согласно которому лесная дева (хольцвайбхен) – это хозяйка льна, злаков и трав. Поэтому ей положена ее доля, будь то колосок, маленький сноп или горсть зерна, которую оставляют на поле. А остальной урожай забирает себе человек.
Тем временем, я предлагаю остановиться на часто упоминаемых в аналогичных ритуалах демонах зерна (Korndämonen). Часто рассказывают, что хольцфройляйн вступают в связи с людьми. Возможно, это отголосок глубокого и непреодолимого желания, которое дикая природа вызывает в душе человека.
На более ранней ступени истории вера в лесных дев, дев мхов и деревьев (мы называем их хольцфройляйн) проявляется в том, что они выходят из леса в пору сбора урожая, чтобы отвлечь косарей от работы или поозорничать. Также они могут помогать людям в сборе колосьев и на жнивье, то есть им не чужда и полевая работа.
Если наши предки считали, что урожай – это дар этих существ, то со временем народное верование стало представлять урожай в большей степени как благословение этих духов, с чем и связана идея об их персональном участии и помощи людям в работах осенней поры.
Эта черта, несмотря на ее относительно недавнее происхождение, связана с очень древними представлениями. С ней согласуется целый ряд других сообщений, в которых лесной народец выступает в качестве помощников крестьян. Так,
